 Материалы из Главы 10 "О контрпереносе и эмоциональной открытости"
из книги:
Рождественский Д.С. В пространстве переноса. - СПб.: ИП Седова Е.Б., 2011. - С. 180 - 196.
Книгу можно приобрести здесь:
http://www.cogito-shop.com/page.php?al=catalog&id=18891
Итак, отрывки:
...с помощью переноса пациент стремится вызвать и вызывает в собеседнике не продуманный аналитический ответ, а эмоциональную реакцию синтеза его собственного переноса и контрпереноса (Loewald)...
...однако весьма дискуссионным остается о допустимости открытости контрпереноса в принципе и о том, до какой степени аналитику следует посвящать пациента в собственные переживания.
- аналитик в принципе не может быть лишь безэмоциональным наблюдателем;
- задача абсолютного сокрытия своих чувств от пациента, если даже таковая ставится, в большинстве случаев нереальна.
Еще Ференци обратил внимание, что пациенты интуитивно угадывают, "слышат" переживания аналитика - что делает по крайней мере целесообразным раскрытие им некоторых их этих переживаний.
Впоследствии супруги Балинт также замечали, что аналитик неизбежно раскрывает себя перед пациентом в чертах характера и манере работы; пациент многое улавливает и бессознательно получает много знаний о своем собеседнике.
Аналитик всегда участвует в игре пациента и отличается от него только лучшей ориентацией в собственной субъективности.
Если он предпочитает при этом занимать отстраненную и безэмоциональную позицию, он не столько способствует развитию переноса, сколько усиливает сопротивление переносу (White).
Когда аналитик пытается быть эмоционально закрытым для пациента, он воздвигает между ним и собой стену, предполагая, что она будет анизотропной, то есть проницаемой лишь в одном направлении - от пациента к аналитику, но не наоборот.
В действительности же он не только закрывается этой стеной от пациента, но и закрывает пациента от себя.
Он неизбежно теряет или блокирует при этом значительную долю своих эмпатийных возможностей, свои способности со-чувствовать, настраивать свое бессознательное на бессознательное Другого.
Он становится менее восприимчивым к интонации, мимике, модуляциям голоса, что в конечном счете затрудняет развитие взаимодействия во втором измерении переноса - измерении невербального диалога - и фактически закрывает пациенту доступ к пространству, в котором мог бы быть найден или сотворен "потерянный объект".
Другой аспект проблемы заключается в том, что потребность в эмоциональном отклике собеседника часто является истинной потребностью пациента - не продуктом сферы влечений, а производной от необходимости поддержки и сохранения своего Я.
...в определенной фазе аналитического процесса пациенту необходимо чувствовать, что он способен пробудить в аналитике подлинные эмоции.
Одновременно он сознательно или бессознательно наблюдает за тем, как аналитик с этим справится: как примет проекции, переживет агрессию и так далее.
Лишь успешно пройдя предложенное испытание, он окажется терапевтически эффективным объектом (Treurniet).
Сообщение пациенту переживаний аналитика во многих случаях ведет к ценному терапевтическому результату, поскольку становится для пациента сигналом о том, что он услышан и понят.
Как замечал Кан: "Терапевтов нужно учить не технике или группе техник, а способам самораскрытия, во-первых, для приобретения опыта их клиентами, затем для своей собственной спонтанности. Эта спонтанность раскроет их собственный особый, идиоматический путь передачи сочувствия в данный момент".
...наиболее ранние отношения отношения младенца с материнской грудью, в которых любовные и агрессивные импульсы еще не претерпели дифференциации, могут быть основанием для взгляда на ненависть не как на антитезу любви.
С моей точки зрения, антитезой любви и ненависти является равнодушие, отстраненность...
...как ненависть, так и любовь подразумевает объектную коммуникацию, и то, и другое может стать немаловажным компонентом терапевтических взаимодействий.
...аналитик не должен отрицать собственное право ненавидеть пациента (Винникотт).
Данная идея продолжала его представление об аналитическом процессе как аналоге процесса развития отношений в детско-материнской диаде.
С его точки зрения, мать имеет право не только любить, но и ненавидеть своего младенца, и должна переносить ненависть, не вытесняя ее и не отыгрывая в действии; если она не обладает такой способностью, то наносит ребенку серьезный вред или занимается саморазрушением, "впадая в мазохизм".
Материнская ненависть нужна ребенку ради свободы выявления ненависти собственной: если его ласкают, когда он злится, он начинает чувствовать себя уничтожаемым своей же агрессией.
Ненависть в контрпереносе была описана Винникоттом как чувство, практически неизбежное на определенном этапе работы с пациентами, у которых в младенчестве отсутствовал опыт позитивных отношений с объектом.
Такие пациенты воспринимают в терапевте только то, что способны ощутить сами, то есть единство любви и ненависти.
При этом они обладают средствами реально добиваться ненависти и активно их используют, поскольку таков единственный для них способ почувствовать собственную реальность и признать со временем, что они могут добиться также и любви.
Однако, как и от ребенка, от такого пациента нельзя ждать, что он обретет свободу выражения ярости к терапевту, пока терапевт не сможет ненавидеть его.
С точки зрения Винникотта, его анализ не станет возможен до тех пор, пока не снят запрет с негативного контрпереноса и ярость аналитика - "объективная" реакция на личность пациента - не выведена в сознание и не принята им так же, как принимается "достаточно хорошей матерью" естественный негативный полюс своего отношения к младенцу.
...если принять точку зрения Вюрмсера, остается предположить лишь, что статус "пациента" делает человека для терапевта нереальной, виртуальной фигурой, а самого терапевта - субъектом, полностью абстрагировавшимся от своих желаний и абсолютно невосприимчивым..
Но будет ли при этом реален терапевт и сможет ли он оказать реальную помощь тому, кто за ней обратился?
Или помощь эта станет виртуальной, как в нередкой, к сожалению, ситуации, когда в аналитическом пространстве наблюдается оживленная позитивная динамика, в то время как в жизни пациента не происходит никаких перемен?
Согласно замечаниям Виргила Рику, вся "классическая" модель аналитического процесса, несмотря на дикларируемое стремление к "чистоте" и "научности", отмечена особенностями личности Фрейда.
Использование кушетки связано с тем, что Фрейд не выносил постоянных многочасовых взглядов пациентов, запрет на физический контакт - из-за фобии прикосновений у создателя психоанализа и т.д.
Ссылаясь на Питера Грея, Рику сообщал, что пациенты для Фрейда всегда были прежде всего материалом для исследования и источником дохода и, возможно, его попытки исключения аналитика из терапевтических отношений были лишь защитой от чувств к пациентам.
Однако по другим сведениям, Фрейд вел себя с пациентами достаточно активно и вовлечено, что следует, например, из описания случаев Доры и Человека-Крысы.
Он иногда говорил на сессиях так же много, как пациент, поддерживая обычный диалог; мог накормить пациента, если тот был голоден; поощрял его самораскрытие экскурсией по своей коллекции античных статуэток.
Однажды, чтобы поддержать одного из своего пациентов, он даже занял для него денег у коллег (Кан).
Томэ и Кехеле отмечали со ссылкой на Кремериуса, что у Фрейда была в целом плюралистическая концепция лечения, подразумевавшая использование широкого спектра терапевтических средств.
Однако значение участия терапевта как субъекта в ней долгое время оставалось скрытым, поскольку детальное исследование его создавало бы серьезные проблемы для психоаналитической теории техники: решение этих проблем стало возможным только приблизительно с середины XX века.
Как раз в этот период, в частности, появилось предостережение Балинта о том, что, если аналитик, ведя работу на уровне "базисного дефекта", непоколебим в своей позиции нейтральности и пассивности, то "...пациент либо прекращает анализ как безнадежное предприятие, либо после тщетной борьбы встает перед необходимостью идентифицировать себя с агрессором, каковым он воспринимает аналитика".
...терапевтическое развитие переноса во втором измерении подразумевает включенность аналитика в невербальный диалог - диалог, который со временем следует, насколько это возможно, перевести в словесный.
Я предполагаю, что коммуникация такого рода должна основываться на обоюдной открытости: вызывая в терапевте определенный аффект, пациент вправе рассчитывать на обратную связь, и во многих случаях адекватный отклик на него будет включать демонстрацию контраффекта.
...я хотел бы еще раз подчеркнуть, что все, что было сказано о необходимости эмоциональной открытости, относится к реакциям контрпереноса как ответа на перенос пациента, но не к собственному переносу терапевта.
Если то или иное проявление пациента активно направлено на то, чтобы вызвать у него, например, тревогу, в определенной ситуации он может и даже должен сообщить об этом чувстве, но очевидно то, что если терапевт вообще тревожен, будет мало пользы в том, что он по малейшим поводам станет сообщать об этом каждому из приходящих к нему на терапию.
В любом конкретном случае аналитику следует индивидуально определить, является ли его переживание преимущественно экзо- или эндогенным, то есть обусловлено ли оно в первую очередь внутренними или внешними факторами; и это лишь дополнительный штрих на тему важности собственного анализа.
По определению Биона, психоаналитический процесс - эмоциональная жизнь, в которую всегда глубоко вовлечены оба участника отношений, и личность аналитика, его ценности и установки всегда влияют на пациента и материал анализа.
Препятствия на пути процесса создаются не этим взаимовлиянием, а тревогой аналитика перед ним и вытекающей из нее склонностью держаться за теорию и догматическое знание.
То, что аналитик является таким же человеком, как пациент, а не бесстрастным индикатором проективных идентификаций, было дополнительно доказано с помощью клинических фактов, о которых упоминал Этчегоен....
...согласно замечанию Оуэна Реника, субъективность аналитика есть исходный и неустранимый компонент аналитического процесса: она присутствует в форме отыгрывания во всем, что он говорит и делает, при самом строгом его стремлении к объективности.
Она не может быть взята под контроль до того, как проявится в этом отыгрывании, она будет неизбежно сохраняться, и вместо того, чтобы безуспешно пытаться ее контролировать, аналитику следует сделать ее частью работы.
...бесплодные же попытки аналитика установить контроль над своей субъективностью есть, с моей точки зрения, именно то, что лишает коммуникацию качества естественности, о важности которого упоминал Кейсмер
|
